Домашние проблемы шестилеток и школа
Предметом жалоб психологу бывает обычно отношение шести-семилетних детей к младшим братьям и сестрам. Это отвержение младших можно проследить и по рисункам, изображающим семью. Дети становятся мелочно требовательны к маленьким. Они отбирают у них свои игрушки, не принимают в свои игры, пытаются воспитывать малышей, не считаясь ни с обстановкой, ни с их возрастом. Все это крайне беспокоит родителей, они пытаются оградить младших от нападок, объяснить старшему недопустимость такого отношения к брату или сестре. Они ведут долгие и совершенно бесплодные разговоры с шестилетним ребенком о том, что он старший, должен защищать маленького, уступать ему. Часто шестилетку наказывают за недопустимые выходки.
К сожалению, эта борьба родителей за права младшего ребенка приводит лишь к повторению неприятных конфликтов между детьми. Шестилетний ребенок, получив очередную взбучку, с новой энергией обрушивается на младшего. Поэтому нужно просто переждать трудный возраст. Сложности в воспитании, хотя в это и нелегко поверить, обычно исчезают бесследно, если они вызваны именно спецификой возрастного развития. Иногда родителям трудно решиться на наиболее эффективную в этом случае меру воспитания — оставить ребенка в покое.
Если он ищет контактов с матерью — не надо ему в этом отказывать, если сегодня «важничает» — «подыграйте» ему.
Мы провели исследование семейных отношений шестилетних детей. Для этого использовалось интервью с родителями шестилеток, причем проводили его в форме свободной беседы и вопросы варьировались в зависимости от разных обстоятельств: степени доверительности взрослого человека, его заинтересованности и внимательности к проявлениям ребенка, даже от состава семьи, ведь если есть другие дети, то необходимо выяснить и то, как наши шестилетки относятся к младшим братьям или сестрам. Однако основной вопрос, стержень беседы оставался неизменным — возникли ли какие-либо изменения в домашнем поведении ребенка в последние месяцы перед поступлением в школу и в первые школьные недели и месяцы? Этот вопрос мы редко задавали прямо (такова особенность подобного рода методов психологического исследования). Иногда этот вопрос, скажем, звучал так: «А он не стал вас раздражать дома, ведь, наверное, с ним сейчас трудно?» Но и такая форма вопроса часто не приводила к желаемому результату.
Родители настойчиво повторяли, что ребенок стал много читать, очень увлекается дидактическими играми, ложится спать по часам, а зубы чистит без напоминаний. Проблем нет. Что ж, может быть, и бывают такие дети. (Я не встречала.) Но, скорее, из подобной беседы можно почерпнуть другую информацию. В такой семье наверняка родители очень строги в отношении режимных правил, содержание и теплота человеческих отношений, может быть, уступают здесь место форме и норме. Это плохо? Ни в коем случае! Просто сразу возникает предположение о том, что и в школе ребенок будет стремиться точно исполнять конкретные указания, а если возникнет содержательная, живая беседа, дискуссия, промолчит, удивляясь, как учитель позволяет другим детям так кричать. О таких детях речь впереди. Сейчас мы хотим подчеркнуть лишь тот факт, что беседа с родителями — неоценимое средство предугадать школьные трудности ребенка.
Однако большая часть родителей с искренней заинтересованностью откликается на разговор о ребенке. Эти беседы дают огромную информацию о малыше. Наиболее характерной для поведения шестилетнего ребенка дома, как и в школе, является«игра во взрослого».
Вот, например, одно из проявлений такой игры.
В доме собрались гости. Отмечают именины хозяйки. Ее внук, шестилетний Коля, тоже оказался за столом. Он почти ничего не ест, чинно сидит, стараясь своим поведением подчеркнуть соответствие ситуации. На него же по-прежнему никто не обращает внимания. Идет обычная застольная беседа. Вдруг мальчик вступает в разговор: «Бабушка, между прочим, меня обожает. Она так мне и говорит: “Я без тебя жить не могу”». (Обратим внимание на это «между прочим» — ведь это чистое резонерство, желание обратить на себя внимание, приобщиться ко взрослой беседе, побыть взрослым.)
Воспользовавшись общей недоуменной паузой, Коля скороговоркой рассказывает два анекдота. В его изложении они совсем не смешны, так как главное для него — не передать суть рассказываемого, а побыть в роли рассказчика анекдотов, ведь именно так принято вести себя за столом.
В данном случае поведение ребенка хотя бы безобидно. Порой желание проявить себя может привести к грубости, бестактности.
Если такие выпады нечасты, на них просто не следует обращать внимания.
Подрастет ребенок — и эти манерничанье и кривлянье, как называл их Л.С. Выготский, пройдут. Стремление быть среди взрослых, быть «принятым» взрослыми естественно для шестилетки.
Но, может быть, ребенок этим стремлением компенсирует отсутствие общения со сверстниками или дефицит внимания со стороны родителей. Вот и получается, что вполне извинительная детская шалость может быть и симптомом взросления, и «звоночком» о надвигающихся трудностях во взаимоотношениях со взрослыми.
В любом случае учителю необходимо обратить внимание на этого ребенка в школе. Если он мало общается с одноклассниками, надо постепенно включать его в детский коллектив.
Часто жалобы родителей касаются неподчинения детей привычным домашним требованиям. Это наиболее «мягкая» форма трудностей в воспитании шестилетних детей. Ребенок неожиданно для родителей перестает выполнять те требования, которые еще вчера не вызывали никаких трудностей.
«Настя, чисти зубы и иди спать», — говорит мама, уверенная, что через десять минут Настя будет в кровати и надо будет пожелать ей спокойной ночи и выключить свет. «Есть, товарищ командир!» — говорит Настя, «отдавая честь», поворачивается и солдатским шагом уходит. Через десять минут мать находит ее сидящей возле телевизора. «Настя, что я тебе сказала? Марш спать!» Настя вновь «отдает честь», и, если мать не проследит, все повторится.
Шестилетки в ответ на привычные требования ведут себя странным образом — они не возражают, не спорят, не обсуждают требования родителей. Это подросток в ответ на требования пойдет на конфликт, на ссору, скандал; шестилетка же «бесконфликтен», он избегает исполнять требования, но не обсуждает их. На первый взгляд такое поведение не укладывается в наши представления о стремлении шестилетних детей к правилосообразному поведению.
Эта, казалось бы, парадоксальная ситуация объясняется спецификой возрастного кризиса развития. Всякий кризис (и кризис шести-семи лет в том числе) имеет как бы две составляющих — одна обращена в будущее, она конструктивна, созидательна, положительна; другая представляет собой резкое отрицание прошлого, она деструктивна, разрушительна, негативна. В кризисе перехода от дошкольного к школьному детству созидательная его сторона выражается в готовности ребенка вступить в новые отношения с окружающими. Домашняя же, семейная жизнь теряет для ребенка смысл. К счастью, эта потеря смысла временна, преходяща. В шесть лет ребенок готов исполнять любые правила от «нового» взрослого. Домашние правила для него «не писаны». То, что требует мама, необязательно, она не является для ребенка носителем правила. Только в школе ребенок готов исполнять указания учителя. Причем там он будет копировать взрослого абсолютно во всем — и походку, и интонацию речи, а не только способы сложения чисел или слияния букв.
Вот один из курьезных примеров такого «раздвоения».
Девочка оказалась ученицей в классе, где учительницей была ее мама. В школе это обстоятельство никак не проявляло себя. Дочка-ученица вела себя по-школьному. Она во всем подчинялась школьным правилам, ничем не отличалась от других учеников, называла мать по имени и отчеству. Но вот однажды дома мать, заглянув в ее тетрадь, велела исправить что-то. Девочка отказалась: «Она нам этого не задавала». В сознании девочки как бы существовали два образа — учительницы и матери. Ее не смущало, что это один и тот же человек. Она охотно подчинялась учительнице, но категорически отказывалась выполнять требования матери, тем более относящиеся к школьным проблемам.
Этот случай кажется поразительным, уникальным. Однако нам известно еще о двух подобных ситуациях, в которых дети именно таким образом относились дома к своим мамам-учительницам.
Приведем другой пример.
Шестилетняя Марина занимается музыкой. Дома ей помогает мать. Когда дочь ошибается, мать замечает это и просит исправить. Девочка играет еще раз, повторяя ошибку. Мать вновь просит сыграть правильно. Тогда девочка бросает играть и, повернувшись к матери, со слезами на глазах говорит: «Ты меня не любишь!» Мать в недоумении. Почему? Ведь разговор шел о неправильной ноте, при чем здесь «любишь — не любишь»?
Если попытаться «расшифровать» такие эпизоды, окажется, что для девочки уже раздельно существуют сферы отношений с матерью и делового взаимодействия с другими взрослыми, например, с учительницей музыки. Поэтому, когда мать берет на себя роль учителя, дочь возражает доступным ей способом, в данном случае — слезами. Ведь став учительницей (даже на несколько минут), мать как бы перестала быть любящей и все прощающей.
Теперь становится понятным и частое нежелание ребенка делиться со своими родителями школьными впечатлениями.Родители в первые школьные дни с огромным интересом и ревностным вниманием расспрашивают своих первоклассников о первых школьных успехах: «Как ты себя вел?», «Тебя никто не обижал?», «А что сказала учительница?». С важным видом шестилетний ученик отмахивается от этих вопросов: «Я же сказал — нормально!» Дескать, не приставай.
В экспериментальной школе на предсентябрьском собрании родителей попросили записывать впечатления детей о первых днях в школе. На третий день пришлось дать детям домашнее задание — рассказать родителям о своих впечатлениях. До этого «строгого» учительского приказа дети (не все, конечно) отказывались сколько-нибудь полно говорить с родителями о своих школьных радостях и неудачах. Зато после получения домашнего задания родители жаловались уже на другое: дети требовали, не считаясь ни с чем, чтобы родители писали и писали их бесконечные рассказы, чтобы все детские «а я ему говорю...», «а Мария Ивановна мне сказала...» были зафиксированы максимально точно. Дети не соглашались ни с каким редактированием своих произведений: «Нам сказали, что ты должна все точно записать, вот и пиши, как я говорю!»
